Министр экономического развития России Максим Решетников в интервью Financial Times рассказал о потенциале для расширения работы иностранного бизнеса в РФ, степени защищенности российской экономики от внешних рисков, а также о формировании долгосрочных демпферных механизмов для предотвращения переноса колебаний мировых цен на внутренний рынок и поддержки производителей в стране.
FT: Может ли российская экономика обойтись без наплыва иностранных инвестиций, насколько Россия зависит от иностранных инвестиций?
М. Решетников: Я не готов вам подтвердить какое-то сокращение числа иностранных участников, это вопрос к организаторам форума. У нас очень интенсивные контакты с представителями бизнеса, европейского бизнеса в первую очередь. Провели несколько встреч, в общем все компании подтверждают продолжение реализации инвестиционных проектов, все очень интересуются изменениями, которые будут происходить в российской экономике. То есть видят перспективу, проявляют интерес, готовы инвестировать. С нашей стороны, то, что мы видим по тем же особым экономическим зонам, - все проекты по прошлом году, несмотря на все ограничения, продолжили реализовываться, предприятия вводятся [в эксплуатацию]. Бизнес, который работает в стране – и российский, и иностранный - чувствует себя абсолютно нормально, уверенно. Здесь каких-либо этих негативных настроений мы не замечаем.
FT: Инвесторы уже перестали обращать внимание на новые санкции, которые ввеведны в отношении России?
М. Решетников: Определенное давление существует, но оно существует в первую очередь на финансовых рынках. Мы это видим в том, что курс рубля чуть ослаблен относительно фундаментальных значений, понимаем, что есть какие-то волатильности и нервозности. Что же касается бизнеса, который реально инвестирует, строит предприятия, развивает здесь центры разработки, занимается торговлей или оказанием услуг – здесь все в порядке.
FT: То есть такого нет со стороны немецкого или французского бизнеса, когда они говорят, что очень бы хотели инвестировать, но боятся? Такого эффекта запугивания?
М. Решетников: Такого эффекта нет. Конечно, определенное давление есть, но оно выражается в том, что далеко не вся кооперация, которая была бы выгодна нашим странам, реализуется из-за ограничений – мы считаем, несправедливых. Но тем не менее, пространство для взаимодействия и для маневра остается большим, и это взаимодействие идет.
FT: Можно сказать в целом, что Россия становится менее уязвимой к этому давлению?
М. Решетников: Мне кажется, по совокупности это факт, что российская экономика вообще становится менее уязвимой к внешним колебаниям, но это не значит, что вообще неуязвимой. Безусловно, мы чувствуем все колебания различного рода на мировых рынках и санкции, но очевидно, что российская экономика обладает большим запасом устойчивости, и этот запас за последние годы вырос.
FT: За счет чего в первую очередь?
М. Решетников: За счет экономического роста, усложнения структуры экономики, ее диверсификации, за счет того, что мы больше делаем сами. Мы обладаем основным набором важнейших технологий, активно цифровизуемся, вкладываем в собственную науку, образование, здравоохранение. Мы очень много за последние годы вложили в инфраструктуру. Эта инфраструктура востребована, она себя окупает и даёт новые возможности для ведения бизнеса - за счет того, что мы активно используем территорию нашей страны, включая Дальний Восток, Сибирь, центральную часть, за счет того, что мы реализуем транзитный потенциал и строим порты в рамках комбинированной инфраструктуры, за счет того, что активно развиваем города и мегаполисы, развивается туризм. По всем этим направлениям идет поступательное развитие. Это не значит, что мы уже все сделали, что надо, есть еще потенциал – что надо сделать. Но нельзя отрицать тот гигантский прогресс, который страна за последние 15-20 лет достигла.
FT: Можно сказать, судя по разговорам, которые были в первый день форума, - в той части, которая касается экономики России, что пандемия в самой острой фазе уже закончилась?
М. Решетников: Очевидно, что мы вернулись на траекторию роста, причем восстановительного роста. Сейчас идет восстановительный рост, но мы прекрасно понимаем, что он трансформируется потом в нормальный рост. Правительство весь последний год было озабочено двумя трекам. Первый - поддержка по поручению Президента граждан, малого бизнеса и экономики. Чтобы помочь бизнесу как можно более безболезненно (насколько это вообще возможно) пережить все эти ограничения, пандемию и так далее. И параллельно с этим мы занимались как раз структурными изменениями, которые позволят нашей экономике расти быстрее.
FT: Такие изменения и поддержка с нами надолго?
М. Решетников: Во всех этих элементах есть системные вещи, а есть вещи временные, антикризисные. Антикризисные программы еще работают, но заканчиваются. Если говорить о вопросах цен, то мы ушли от административного регулирования, которое на самом деле существовало на очень ограниченном промежутке и рассматривалось как совсем временная мера. Сейчас работают экономические механизмы, есть субсидирование производства продуктов. Есть вопросы установления гибких экспортных пошлин, которые представляют собой демпферы, призванные снизить влияние мировых цен на нашу экономику. Эти экономические меры тоже делятся на временные (очевидно, что субсидирование производства продуктов - временная мера), и как только внешняя ситуация позволит, цены стабилизируются, мы из этого выйдем. А вот что касается демпферного механизма, то это постоянно действующий долгосрочный механизм, который останется и который, с одной стороны, предотвратит этот перенос колебаний цен (именно колебаний, это не значит, что он полностью изолирует), их пиков на наш рынок, с другой стороны, даст необходимые ресурсы для производителей, чтобы шли инвестиции в наш агропромышленный сектор – это одна из точек нашего роста – и позволит дальше углублять переработку: от зерна двигаться к животноводству, молочному производству и так далее, то есть, двигаться по усложнению структуры экономики, созданию новых цепочек добавленной стоимости.
FT: Вы считаете, что проблема с ценами на продукты, которая обострилась к конце прошлого года, в основном уже решена?
М. Решетников: Вопрос мировой инфляции, как вы понимаете, на повестке дня стоит, и сказать, что Россия здесь уникальна и только мы столкнулись с ростом мировых цен на то же продовольствие, нельзя. С этим столкнулись многие страны и разные страны будут отвечать на это по-разному. Мы для себя выработали этот механизм долгосрочных демпферов и в принципе мы видим, что он работает.
Другой момент, что все это требует согласования в том числе в рамках Евразийского экономического союза на долгосрочный период, поскольку у нас общие рынки. Сказать, что мировые цены на продовольствие стабилизировались и достигли своих пиков – думаю, мы оба понимаем, что никто сейчас такую гарантию не даст. Волатильность большая, спекулятивных денег на рынках commodities более чем достаточно. Поэтому любые сообщения о "видах на урожай", как у нас говорят, зачастую вызывают гипертрофированную реакцию и могут быть поводом для открытия очередного ралли на те или иные виды продукции. Поэтому мы очень внимательно смотрим и при необходимости постоянно принимаем меры во внешней торговле с тем. чтобы - еще раз подчеркну - с одной стороны, поддержать наше экспорт (потому что нам очень важно поддерживать дальше экспорт, и мы одна из самых открытых экономик вообще в мире по соотношению внешнеторгового оборота и ВВП), и с другой стороны - защитить наше население, наших потребителей от этих пиков цен.
FT: Премьер-министр России недавно говорил, что нужно бороться с жадностью отдельных производителей, которая привела к этим скачкам цен. Я общался со многими представителями бизнеса, в том числе из отрасли продуктов питания, и их эта фраза про жадность немного задела. Как вам кажется, это имело место быть? Жадность производителей вредила российскому потребителю?
М. Решетников: Органы власти призывают не использовать конъюнктурные краткосрочные колебания для того, чтобы в какой-то момент воспользоваться ситуацией за счет населения и потребителей, попытаться создать картели или монопольный сговор, или что-то еще, чтобы заработать. Вряд ли кто-то деньги, заработанные от картелей или монополии, сможет назвать честными. В этой части нас есть антимонопольное законодательство, Федеральная антимонопольная служба, которая за этим следит, и в этом плане какие-либо злоупотребления неприемлемы, особенно в такое время.
С другой стороны, бизнес гонится за прибылью и это абсолютно нормально. Очень важно, чтобы у бизнеса не было сомнений, что его желание инвестировать, его честная работа и игра по правилам будет вознаграждена. Вознаграждена, в первую очередь, рынком, если бизнес все правильно сделает. Сейчас мы наблюдаем пики конъюнктуры и понимаем, насколько высока прибыль бизнеса в отдельных отраслях экономики, как правило, крупного бизнеса. И нас всех очень беспокоит, куда эта прибыль будет направлена. Будет ли она инвестирована в страну, в этих же компаниях или в других компаниях, и важно, как бизнес себя поведет.
То есть это вопрос к нашей системе налогообложения и насколько она [соответствует] в ситуации экстремально высоких пиков на ряд commodities, насколько общество воспринимает действующий уровень налогообложения как справедливый. Это напрямую завязано на то, куда бизнес будет дальше направлять эти средства.
Но, надо сказать, что мы уже проходили такого рода дискуссии, когда были пики нефтяных цен. И это серьезно изменило наше налоговое законодательство. Поэтому, конечно, по итогам какие-то поправки в налоговое законодательство возможны, но это все требует предсказуемости. Очень важно, чтобы бизнес это понимал и не чувствовал себя обманутым. Да и вряд ли кто-то сейчас из бизнеса скажет, что они закладывались на все эти пики, которые случились в 2020 году.
FT: Если абстрагироваться от конкретных мер, власть сейчас ждет от бизнеса, чтобы бизнес был более социально ориентированным? Т.е. делился прибылью, инвестировал в страну?
М. Решетников: Это, действительно, вопрос налогообложения, ведь в конечном итоге именно за счет средств налогоплательщиков мы финансируем все социальные программы, которые за последний год были существенно, просто кратно увеличены. Это и национальные проекты, и социальные выплаты, которые объявлял Президент.
FT: Т.е. бизнес должен осознать свою роль. Как это может быть реализовано на практике? Только через новые налоговые механизмы?
М. Решетников: Президент четко заявил, что наши налоговые механизмы должны стимулировать бизнес инвестировать. Другими словами, если ты инвестируешь всю заработанную прибыль, даже если она очень высокая и так далее, берешь капитал и вкладываешь в новое производство, гостиницы, фабрики, центры разработки, научно-исследовательские центры – эта одна история. Если ты выводишь прибыль на дивиденды, что в принципе тоже нормально, и мы заинтересованы в развитии фондового рынка, но тем не менее дивиденды — это, как правило, потребление, тогда вполне может быть, что должен быть иной уровень налогообложения. Чтобы мы стимулировали инвестирование.
FT: Сейчас при этом у бизнеса есть опасения, они себя чувствуют недостаточно защищенными, неделю на РБК был такой опрос: 80% предпринимателей считают, что они могут стать жертвами необоснованного уголовного преследования, и с ними были согласны даже 20% прокуроров. Власть может сделать что-то большее, чтобы компании чувствовали себя более защищенными? Потому что когда они слышат в свой адрес такие слова как жадность, мне кажется, естественно, что они начинают побаиваться.
М. Решетников: Здесь надо отметить, что в основе любых опасений бизнеса - опасение, что к ним придут и предъявят какие-то требования, о которых либо они не знали, либо являются чрезмерными и заведомо невыполнимыми, либо будет какая-то процедура незащищенная правовая, либо их правовая система не убережет от этого. Правительством проведена большая регуляторная реформа под названием "регуляторная гильотина". Более десятка тысяч старых нормативных актов, в том числе, и советских, отменены, заменены новыми, понятными, обновленной единой комплексной системой актов – всего их принято порядка 480. При этом все эти акты прошли дополнительное, очень тщательное обсуждение с бизнесом на предмет того, чтобы убрать оттуда все лишнее, невыполнимое, нереальное и так далее. И эта работа была проведена в сжатые сроки и достаточно глубоко. На уровне министров буквально мы садились и разбирали самые важные для бизнеса случаи. Например, сидели с коллегами, с министром природных ресурсов, и разбирали - бизнес жаловался, что в ряде случаев должен сбрасывать воду чище, чем ту, что они забирают из водоема. То есть, забрали и по сути работают как очистительные станции для водоемов – такие были требования. И мы нашли необходимые компромиссы, чтобы и природоохранные интересы защитить, и в то же время снизить нагрузку на бизнес. И такие компромиссы мы нашли по очень многим точкам. Это не значит, что работа сделана на 100%, нет, у нас еще есть "домашнее задание" на этот год. Мы отложили ряд самых сложных вопросов, потребовалось время, чтобы найти этот баланс. Мы дальше будем это доделывать.
Второй момент - идет большая реформа контрольно-надзорной деятельности всех процедур, чтобы задача контролеров была не пойти и штрафы выписать, а предупредить, разъяснить. Должны быть четкие и понятные "галочки" для проверки, чтобы бизнес понимал, как будут проверять.
Более того, мы ввели в прошлом году мораторий на проверки для микро-, малого и среднего бизнеса. В этом году продлили для малого и микробизнеса. И в общем пока, по крайней мере, видим, что ничего страшного не произошло. Это значит, что мы ходим проверять туда, где особых рисков нет. Давайте на базе вот этого нового рискориентированного подхода пересмотрим, перестанем ходить с проверками туда, где ничего не случается, а будем реально смотреть там, где есть действительно проблемные ситуации. Поэтому эта система работает, и мы рассчитываем, что тем самым мы существенно снизим уровень рисков в экономике и повысим защищённость.
FT: Каков сейчас ваш прогноз по инфляции?
М. Решетников: Мы считаем, что она будет, может быть, чуть выше нашего прогноза, мы его уточним в июле. Но в то же время это понятный риск, мы понимаем, как с ним управляться, внимательно к нему относимся.
Прошедший кризис нас очень многому научил. В первую очередь – реализации больших крупных программ поддержки, людей и малого бизнеса. В подавляющем большинстве мы помогли именно малому и среднему бизнесу. И то восстановление занятости, которые мы сейчас видим, восстановление рабочих мест, во многом связано с этими большими программами, реализованными государством. Конечно, для нашей страны было беспрецедентным такое смягчение бюджетной и денежно-кредитной политики. Поэтому сейчас темпы восстановления ощутимо выше, чем те, которых мы ожидали. Это не значит, что мы сейчас будем бежать и корректировать цифры, потому что ковид с нами, к сожалению, ситуация не позволяет нам полностью расслабиться. Тем не менее, по экономической динамике мы восстанавливаемся. И главное, что этот год мы занимались не только антикризисными программами, хотя это отнимало немало сил и было на контроле у Президента, но мы занимались еще и системными вопросами – низкоуглеродного развития, водорода, электротранспорта, цифровизации, развития инфраструктуры. Сейчас готовим новые проекты для инвестирования из средства ФНБ. Модернизировано инвестиционное законодательство, введена "дедушкина оговорка". У нас произошло много позитивных и заметных изменений, которые, как мы рассчитываем, "сыграют" в ближайшие 2-3 года и дадут дополнительные темпы экономического роста.
economy.gov.ru
